Джен Эйр - Страница 68

— Донна Бианка, если вы прикажете, я буду в голосе.

— А тогда, сеньор, слушайтесь моего королевского приказа — приведите в готовность ваши легкие и другие вокальные органы, чтобы служить моим желаниям.

— Кто не захочет быть Риччио при столь божественной Мери?

— Бросьте вашего Риччио! — воскликнула она, тряхнув кудрями и направляясь к роялю. — Я считаю, что скрипач Давид был препротивным субъектом, черный Босвел нравится мне гораздо больше. По-моему, мужчина ничего не стоит, если в нем нет чего-то дьявольского. Пусть история говорит что угодно, но, мне кажется, он был как раз таким диким, неистовым героем злодейского типа, какому я согласилась бы отдать свою руку.

— Джентльмены, вы слышите? Кто из вас больше всего похож на Босвела? — воскликнул мистер Рочестер.

— Я бы сказал, что, пожалуй, вы, — отозвался полковник Дэнт.

— Клянусь честью, я вам чрезвычайно благодарен! — отозвался мистер Рочестер.

Мисс Ингрэм, с горделивой грацией усевшись за рояль, расправила вокруг себя пышные складки своей белоснежной одежды и заиграла бравурное вступление. Вместе с тем она продолжала говорить. Очевидно, она была сегодня в ударе. Ее речи и выражение лица были предназначены, казалось бы, для того, чтобы не только вызывать восхищение, но прямо-таки ослеплять своих слушателей. Сегодня она, видимо, собиралась показать себя особенно бесшабашной и смелой.

— О, мне так надоели наши теперешние молодые люди! — восклицала Бланш, исполняя оглушительные пассажи на рояле. — Бедные, ничтожные существа, которые не смеют шага сделать за решетку папиного парка и даже до решетки боятся дойти без маминого позволения и охраны. Это люди, которые только и заняты своим красивым лицом, белыми руками и маленькими ногами. Как будто настоящему мужчине нужна красота! Как будто очарование не является исключительным преимуществом женщины, ее законным достоянием и наследием! Некрасивая женщина — это просто оскорбление природе. От мужчин же требуется только одно — сила и решительность. Пусть их девизом будет охота, стрельба, война, — все остальное вздор. Будь я мужчиной, мой девиз был бы именно таков.

— Когда я решу выйти замуж, — продолжала она, сделав паузу, хотя никто ей не возражал, — я найду себе такого мужа, который не будет соперничать со мной в красоте, а скорее будет оттенять ее. Я не потерплю соперника у своего престола, моя власть должна быть безраздельна; я хочу, чтобы он любовался только мной, а не собственным отражением в зеркале. А теперь, мистер Рочестер, пойте, я буду вам аккомпанировать.

— Повинуюсь.

— Вот песенка корсара. Вы знаете теперь мое отношение к корсарам. Поэтому спойте ее con spirite.

— Приказания, исходящие из уст мисс Ингрэм, кажется, воспламенили бы стакан снятого молока.

— Берегитесь! Если вы не сумеете мне угодить, я пристыжу вас, показав, как нужно исполнять такие вещи.

— Вы хотите выдать мне премию за неспособность? Теперь я уж наверное провалюсь.

— Ну, смотрите! Если вы это сделаете нарочно, я вам назначу соответствующее наказание.

— Мисс Ингрэм должна быть снисходительна, так как она может возложить наказание, превышающее человеческие силы.

— Объясните, что это значит? — приказала молодая дама.

— Извините меня, сударыня, никаких объяснений здесь не нужно. Чуткость должна подсказать вам, что ваша нахмуренная бровь уже является серьезнейшим наказанием.

— Пойте, — снова приказала Бланш и заиграла громкий аккомпанемент.

«Теперь я могу ускользнуть», — решила я. Но звуки, раздавшиеся вслед за тем, заставили меня остановиться. Миссис Фэйрфакс говорила, что у мистера Рочестера прекрасный голос, — и действительно, у него был глубокий, мощный бас, в который он вкладывал особое чувство, особую выразительность. Этот голос проникал в сердце и странно волновал. Я подождала, пока последний глубокий и полный звук замер и снова зажурчал прерванный на мгновение разговор. Тогда я выбралась из своего уголка и вышла через боковую дверь, которая, к счастью, находилась поблизости. Я очутилась в узеньком коридоре, ведущем в холл. Сделав несколько шагов, я заметила, что у меня развязалась ленточка туфли, и чтобы завязать ее, опустилась на колено на ковер у подножия лестницы. В это время за мной открылась дверь из столовой. Кто-то из мужчин вышел оттуда. Я торопливо поднялась и очутилась лицом к лицу с мистером Рочестером.

— Как вы поживаете? — спросил он.

— Очень хорошо, сэр.

— Отчего вы не подошли и не поговорили со мной в гостиной?

Мне казалось, что я могла задать ему тот же вопрос; но я не осмелилась и просто сказала:

— Я не решилась беспокоить вас, так как вы, видимо, были заняты, сэр.

— Что вы делали в мое отсутствие?

— Ничего особенного, занималась, как обычно, Аделью.

— И стали гораздо бледней, чем были. Я увидел это с первого же взгляда. Что случилось?

— Решительно ничего, сэр.

— Вы не простудились в ту ночь, когда едва не утопили меня?

— Ничуть.

— Вернитесь в гостиную, вы убегаете слишком рано.

— Я устала, сэр.

Он с минуту смотрел на меня.

— И чем-то огорчены, — сказал он. — Чем? Расскажите мне!

— Ничем, решительно ничем. Я не огорчена.

— А я утверждаю, что огорчены. И настолько, что еще одно слово — и на ваших глазах выступят слезы, — видите, они уже появились, сверкают, и вот уже одна капля катится по щеке. Если бы у меня было время и я бы не опасался, что какой-нибудь сплетник слуга пройдет здесь, я бы все-таки добился от вас, в чем дело. Ну, на сегодня отпускаю вас. Но имейте в виду, что, пока здесь мои гости, я хочу, чтобы вы появлялись в гостиной каждый вечер; таково мое желание, пожалуйста, не пренебрегайте им. А теперь идите и пришлите Софи за Аделью. Спокойной ночи, моя… — он смолк, прикусил губу и торопливо вышел.